Во всём было бы больше смысла, больше воздуха, больше жизни, если бы слова в итоге не складывались в сигнальные ракеты с корабля.

Море в моей голове.
Твой берег в моей голове.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Иногда распадаешься то ли на атомы, то ли на какие-то хаотичные частицы, а потом появляется человек-магнит и превращает внутренний космос в концентрированное сердцебиение.
Фрагменты жизни среди холодной зимы.

Страшно хочется заморозить время, оставить какие-то моменты хотя бы в памяти и растягивать их там до бесконечности, пока смысл окончательно не потускнеет. Время безжалостно, мчится без оглядки, закидывает словами, жестами, эмоциями, событиями, и хочется отбивать все лишнее, фильтровать, оставлять что-то одно и концентрироваться, концентрироваться, насохранять слайдов на годы вперед и замусоливать каждый из.
Невозможно остаться где-то вне, или же наоборот внутри, чтобы насытиться какой-то толикой, вихрь подхватывает и тянет куда-то вперед, как волна, что смешала воду с песком и вышвырнула на берег: и тебя самого, и все, что хотел ты сохранить. И нет смысла в сопротивлении, и невозможно остаться на ногах, так и бросаешь себя в течение, надеясь, что на берегу ты не окажешься бездыханным.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

25.06.2011
В этих днях, которые упорно делятся на 5 через 2, во времени, которое усердно начинается с 200*, постоянно хочется успеть-успеть: выловить что-то на потом, успеть прожить на сейчас, рассмотреть, как будет чуть поодаль. Я как будто все время не на своем месте: где-то вокруг, замирая, а затем в панике наверстывая украденные моменты тишины.

Наступает июнь, и желание вернуть фрагменты детского лета появляется все чаще и ярче - просто, чтобы заметить подорожник, просто поймать пушинки тополей, просто прислониться носом к клеверу, просто сосчитать солнечные блики на стене и поймать рассветные часы, поймать сумерки: свежие и прохладные, походить босиком по воде, по песку, по сосновым иголкам, и вдыхать запахи леса и скошенной травы.

Босиком по воде уже невозможно, остается тонкая дощатая поверхность между сандалиями и глубиной:
- Куда ты смотришь?
- В пустоту.

По сторонам солнце: неравномерное, вылавливающее щеки и пальцы. Греются весла, и больше всего хочется и дальше качаться из стороны в сторону. Как будто можно быть беспечным, и пусть не удается совершенно отвлечься, потому что лодку сносит, потому что вокруг бушующий город, но мелкими фрагментами состыкуется с тем, что осталось в памяти: вода под пальцами, дощатый причал.

На вершине города тени под глазами, а сами глаза все ярче и зеленее, как будто впитали разом все лето, умещенное в одном дне. Дыхание в спину, и три часа до неба.

Днем город остается где-то вдалеке, сквозь металлическую сетку, сквозь цветные аттракционы, стекла делят мир на несколько частей. Мутное небо, мы где-то вне и выше, может ли высота быть душной, определенной? Ровно 360 градусов, и строго один круг.

Все надо бы другими словами: безликие дворы, дома-многоэтажки, дома-пятиэтажки, скверы и скамейки. Снежное лето сквозь шум фонтана, беседка и присутствие, как в скобках, новые дворы, сумерки и город. Бесконечные тропинки, дыхание подводит вновь и вновь, и мы снова выше.

Где-то на периферии маячит ощущение, что еще немного, и ты поймешь, если не суть всего, что составляет жизнь и нынешность, то хотя бы станешь ближе, как если бы дали возможность взглянуть со стороны, и пусть не на себя, но на все то пространство, которое исхожено изнутри, а теперь умещается в одном взгляде, как если ты одновременно вне и в, пусть и ненадолго.

День заканчивается в обнимку, запомни меня, запомню тебя. Он спрашивает, почему я говорю об одних и умалчиваю про других, а я думаю, что не было никого, похожего на него, магнитом притягивающего все то, что кажется и остается дорогим, из тех светлых дней, когда ощущение счастья было взахлеб,
из детских солнечных дней, и я боюсь расплескать хоть что-либо из памяти.
Это так много.
___
Автобус въезжает в знакомые улицы, "зачем нужны окна трамваю?", слова заканчиваются, превращаясь в слайды на сейчас, на тогда и на потом.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Осень закончилась.
Не хочется верить ни в случайности, ни в совпадения, хочется развернуться на 180 градусов, и так, чтобы не получилось дважды, как обычно.
Маленький символический жест, и я отпускаю два года жизни. Цифры - это мало, ничтожно мало. "Плюс 21 по Цельсию," - говорит он в телефон.
Кто-то звонит по утрам, а я превращаюсь в сон, и это чувство быть всем и сразу в первые дни декабря хочется сохранить в вечность, но я забываю.
Забываю, теряю, перегоняя себя из одной локации в другую, просто чтобы сосчитать фонари - trente-trois - полсотни исписанных листов, trente-quatre.

"Ты где? Я здесь, где ты".

Похоже на то - когда вглядываешься в окно автомобиля, электрички, поезда, пытаясь разглядеть проплывающий город, запомнить дома, людей, снег на проводах, снег на рельсах, и неожиданно видишь себя. Только себя.

Почти как выкройки времени, когда бесконечно смешиваешь отрывки прошлого с настоящим, только с тем, на чем успеваешь сфокусироваться, проектируешь будущее исходя из первых наметок, и неожиданно не узнаешь ни единого отрезка. День за днем.

По утрам особенно холодно, но всегда есть те, кто скучает/думает/помнит тебя, и можно проснуться, не потерявшись.
Те, из-за которых улыбаешься, переезжая из города в город.

Декабрь.

внутренний лабиринтИногда во всем ощущается не то чтобы неполноценность, скорее остро чувствуется отсутствие всеобъемлемости. Иногда достаточно ощущать окончание мира пальцами. Ровно там заканчиваюсь я, и начинается пространство, которое либо принимает меня как свою часть, либо отталкивает куда-то в вечный хаос.
Иногда все становится крохотной толикой, как в одном из снов, исчерпывая собственную значимость. Иногда мне не важно, потому что я остаюсь вне, в скобках. Первопричина появления остается вне и в скобках, я как будто случайно оказался, случайно появился и постоянно стараюсь оказаться нейтральным, стараясь не дотрагиваться ни до чего из происходящего. Запоминай, запоминай, запоминай меня. Все, что остается, вкладывать себя в других, в чужие мысли, сердца, время. Запомни меня. Запомни меня сейчас и на потом.
Как если страшно остаться и почувствовать, что это и правда - настоящее. Как если всегда успеть переиграть. Слова-слова. Все слова уходят по адресатам, все слова тянутся, обзывают, почему-то пространство вокруг начинает сужаться до этих слов, которые лживы по сути своей, потому что малы, убоги, потому что нет ни достаточного количества, ни достаточного качества, для того, чтобы просто передать вот это "я есть". Сейчас и здесь. Их не хватает, их не может хватать. Это односторонне, все время субъективно, неверно, мало, как если утверждать, что снег - вселенная, как если утверждать, что лепесток - пространство, как если я - это всего лишь я в чужих глазах. Как если я никогда не повернусь спиной.
Царапает не какой-то перпендикуляр, нет, царапает чужое отсутствие гармонии, только и всего. Только и всего, хочется показать, но меня слышат, не смотрят, и опять я с ужасом думаю, что люди видят то, что видят. И я с легкостью оказываюсь тем, что видят и убегаю-убегаю-убегаю от этой странной оболочки.
Не то чтобы все не было правдой, ее крайне много, да только она и есть, но как мало ее, как она применима ко многим из, как же ее недостаточно. Недостаточно не всегда, лишь в такие редкие моменты, когда вот-вот вспомнишь, вот-вот просыпаешься, вот-вот, и вся эта будничность превращается из привычной во что-то чуждое, огромное, как если весь мир чересчур детализирован по утрам. Как если ты сам мир. До первых слов.
____
Странно чувство неловкости, когда идет снижение значимости у какой-то части этих слов, когда каждое из них бессмысленно по сути, как и поступки, как и действия, события. Сегодня мы назовем важным одно, завтра другое, и каждая "важность" или намеренное ее отсутствие так или иначе отдаляет от чего-то самого основного, не главного, а какого-то сущего, единственного. Я не имею ни малейшего представления, в чем оно заключается, и ни на шаг не чувствую себя ближе.

Когда-то на лето было достаточно загадать,
чтобы волосы отросли аж по плечи (или наоборот по плечи их подстригли),
чтобы мама разрешила проколоть уши,
чтобы кот, наконец, нашелся и вообще никогда не пропадал,
чтобы в фонарике не закончился заряд батарейки, и можно было читать всю ночь,
чтобы утром убежать купаться,
чтобы про тебя на целый день забыли, и ты играл во взрослого,
сам готовил обед и ужин.
Чтобы обязательно встретился кто-нибудь новый, и даже не столько встретился,
а чтобы именно он любил синюю книжку, от которой ты не мог оторваться в мае.
Когда-то на лето загадывалось, чтобы проснуться первого июня рано-рано,
что даже по телевизору еще тишина, а иногда и по радио,
чтобы папа возвращался домой раньше, и они с мамой совсем не ссорились,
чтобы бабушка забрала в деревню, и можно было кататься на тарзанке.
И тогда многое сбывалось, а если и не сбывалось, то ты не обижался,
потому что в конце августа ты был загорелый, с новыми ссадинами,
с новыми друзьями, с рассказами о море или озере,
о том, как ты видел по ночам чужие города, или наоборот ничего не видел,
потому что была кромешная тьма. Слышал сверчков, видел ежа, узнал,
что у тебя есть чет-ве-ро-ю-род-на-я сестра или брат.
Первое сентября становилось ближе-ближе, и комната наполнялась новыми,
красивыми тетрадками, а иногда и пеналом, и, если очень повезет,
то еще и фломастерами.
__
Но как-то желания закончились, лето стало таким же, как зима и осень.
5/2 пишут в объявлениях, 8 часов, и ты думаешь: "Как повезло-то, а, 5 через 2".
И лето уменьшается в 24 дня отдыха, и иногда еще пару недель отпуска, а то и меньше,
потому что отпуск тратить жалко, впереди ведь долгий октябрьноябрь,
а до этого был февральмартапрель - бесконечный, никогда не заканчивающийся.
__
Однажды утром на пешеходных переходах будут стоять регулировщики,
и пропускать всех пешеходов,
а по зебрам будут шагать нарядные ребята с охапками гладиолусов, роз,
и... лето закончится.